| Главная » Статьи » Мои статьи |
ГЛАВА V . Пожар Москвы
 У же вечером 2 сентября кровавое зарево, поднимавшееся над городом, было видно на расстоянии 15 километров вокруг. Утром 3 сентября в Москве во всю горел громадный Гостиный двор, который москвичи называли городом.  Гостиный двор. Смоленская улица, Москворецкий мост, артиллерийский склад, казенные магазины, барки на Москве-реке, фабрики Новой деревни, село Покровское, Немецкий и Смоленский рынки, и деревянные дома вниз по Яузе, Покровка, частично пылало Замоскворечье, незанятое еще неприятелем. Казаки, специально отставшие от нашей армии, появились у Москворецкого моста и на виду у французов подожгли его. К вечеру 3 сентября клубами дыма и огня были окутаны Никитская, Поварская, Арбат, Кудринская и "Новинское". В этот же день к дополнению к огню подул сильный северо-восточный ветер, сменившийся западным, а потом к 9 часам на юго-восточный. 4 сентября ветер достиг ураганной силы так, что едва можно было держаться на ногах. Принц Невшательский, захотевший посмотреть на пожар, выйдя на балкон Кремлевского дворца со своим адьютантом, чуть был не снесен страшным порывом ветра. Затем в этот же день ветер сменил свое направление на северный и северо-западный. Пламя перекинулось за Москву-реку, охватив Замоскворечье и Заяузье. Загорелись дома за Каменным мостом, Пречистенка, Моховая, Варварка, Воронцово поле, Красные ворота. Еще держались улицы, дома которых были заняты французскими генералами - это часть Тверской и Рождественки, Мясницкая, Лубянка и часит Сретенки. Но вскоре почти вся Москва превратилась в пылающий костер, на котором начинал поджариваться и сам Кремль. А начиналось все вот как: "Б ыл седьмой час вечера, как вдруг раздался выстрел со стороны Калужских ворот. Неприятель взорвал пороховой погреб, что было, по - видимому, условным сигналом, так как я увидел, что тотчас взвились несколько ракет и полчаса спустя показался огонь в нескольких кварталах города... Ветер был очень сильный; к тому же было очень холодно. Только слепой мог не видеть, что это был сигнал к войне не на жизнь, а на смерть; все подтверждало известия, полученные мной еще в январе месяце в Ростоке и Висмаре относительно намерения русских сжечь свои города и завлечь нас в глубь России. Я уже говорил, что я предупреждал об этом герцога де Боссано, и что король прусский, как верный союзник, предсказал императору Наполеону все, что с нами случилось, "что ожидало нас впереди". Это воспоминания бригадного генерала, находившегося в авангарде короля Неаполитанского Иоахима Мюрата, барона ванн Дедема Антуан Бордуан Гилсберт ванн ден Гильдер, о начале московского пожара. Как видите, автор даже запомнил время начала пожара, сознавая, очевидно, всю важность, происходящего вокруг: "седьмой час вечера" 2 сентября 1812 года. То же число и, приблизительно, то же время указывается в других первоисточниках: воспоминания сержанта Адриена Жана Батиста Бургоня и швабского врача Генриха-Ульриха-Людвига Рооса. Так же как и барон Дедем, Роос находился со своим полком, составлявшим авангард Мюрата, за заставой справа от дороги, ведущей на Владимир и Казань, недалеко от старообрядческого кладбища, которую они достигли к 7 часам вечера. Вот, что он пишет: "У нас и вокруг нас царило такое бодрое настроение, что каждый забыл об усталости и сне, и не будь этого, то последовавшие затем события должны были бы отбить охоту  Владимирская застава. ко сну. Я не могу сказать, было ли это в середине или в конце города, так как ночью легко ошибиться, вдруг произошел взрыв такой страшной силы, что у каждого видевшего или слышавшего это, тотчас должна была явиться мысль, что взорван либо магазин с огнестрельными снарядами, либо пороховой погреб или разорвалась, так называемая, адская машина очень больших размеров. Сначала огонь был виден только над местом взрыва, ног через несколько минут языки пламени замелькали над различными частями города. Это зрелище удручающе подействовало на нас, и мы молча смотрели друг на друга; казалось, каждый видел в этом плохое предзнаменование. Первым заговорил штаб-ротмистр фон-Рейнгард: "Это плохая шутка, - сказал он, - это предвещает много плохого и уничтожает надежду на мир. Этот пожар не неосторожность наших, это дело рук наших противников, решивших пожертвовать Москвой, чтобы погубить нас". О возникшей вспышке пожара, именно вспышке, то есть начале пожара, говорит и москвич, писатель П.Г. Кичеев.  П.Г. Кичеев. В то время он жил в Грузинах, близ Верхнего Пресненского пруда, и отмечал, ее возникновение с восточной стороны. Если взглянуть на карту Москвы, то восточнее или юго-восточнее Грузин, если стоять лицом к Кремлю, между Симоновым и Новоспасским монастырями, расположены пороховые погреба.  Реконструкция по карте Москвы 1812 года Не смущайтесь, что это карта 1906 года. Эти погреба присутствуют на картах Москвы и начала, и середины XIX века. Очевидно, это и есть те погреба, вспышку от взрыва которых видели и барон Дедем, и доктор Роос, и москвич Кичеев. Скорее всего это был один из двух существовавших тогда в Москве пороховых складов, взорвать которые при отступлении распорядился сам Милорадович. Кроме того, оставляя Москву, Кутузовым был дан приказ сжечь склады фуража, баржи с сеном на Москве-реке и ряд важных в военном отношении "магазинов" содержащих ценности, которые мог бы использовать неприятель. Рано утром 4 сентября в палаты Кремлевского дворца, где находился Наполеон, явился его врач Ларрей.  Ларрей Доминик Жан Поговорив с ним о простуде, не оставлявшей императора еще с Бородинского сражения, Наполеон задал свой обычный вопрос: "Что нового?" Доктор ответил, что вокруг Кремля распространились пожары. "Это неосторожность солдат, - прервал его Наполеон с равнодушной улыбкой, - они, вероятно, развели огни для приготовления пищи слишком к деревянным домам". Но вдруг взгляд его остановился, улыбка исчезла с уст, выражение лица, "исполненное благорасположения, сделалось ужасным". Наполеон вскочил с постели, быстро оделся, толкнул так сильно ногою мамелюка, подавшего ему сапог левой ноги на правую, что тот упал навзничь. Не говоря ни слова, он вышел в соседнюю комнату.  Император подошел к окну и взору его предстала страшная картина. Солнце еще не успело подняться, но вокруг было светло как днем. Блики пожара играли и прыгали на древних стенах дворца, как-будто говоря: "Ты видишь нас? Попробуй поймай. Поймаешь-ты наш господин. Нет-сгоришь, пропадешь!" Волны дыма и пламени поднимались со всех сторон. Все Замоскворечье было объято пламенем.  Вправо от Грановитой палаты поднималось до небес густое, черное облако. Резкие порывы северо-восточного ветра то и дело обращали огонь на Кремль. Сильное волнение охватило Наполеона при виде пожара, уничтожавшего цель, к которой он так стремился. И первые порывы гнева человека, желавшего властвовать даже над стихиями, сменились чувствами иного рода. Он стоял у окна подавленный и побежденный, он думал о том, что русские превзошли его в этой страшной решимости. Ему был непонятен этот варварский шаг. Во всех его порывистых движениях чувствовалась полная противоположность тому, чем он был на самом деле, - нерешительность. Он вставал, ходил, снова садился, брал со стола бумаги, бросал их, снова подбегал к окну и глядел на непрекращающийся и всепожирающий пожар Москвы. Из стесненной груди его вырывались короткие сдавленные звуки: " Какое ужасное зрелище! Это сами они поджигают. Сколько прекрасных зданий! Какая необычайная решимость! Что за люди? Это скифы!" "Нам совестно было смотреть на себя, -говорит граф де Сегюр, - Нас устрашал крик ужаса, который раздастся по всей Европе. С опущенными глазами мы подходили один к другому, пораженные этим страшным событием; оно вырвало из наших рук плоды победы, оно угрожало нашему существованию в настоящем и будущем. Мы - войско разбойников, над которыми должно совершиться правосудие Божие и всего образованного мира". Пожар между тем свирепствовал все больше и больше. Из окон Кремлевского дворца глазам французов все Замоскворечье представлялось единым огненным морем. Даже стекла дворца были нестерпимо горячими.   Сейчас нам с вами, дорогой читатель, трудно даже представить, что происходило тогда под стенами Кремля, не говоря уже о том, как трудно последовательно и правдиво восстановить и описать все ужасы тех дней и ночей. Мы каждый день ходим по улицам, переулкам, площадям Москвы, на которых происходили эти трагические события, видим дома, чудом сохранившиеся с тех давних пор в вертепе огня и ветра, где когда - то кипела жизнь наших предков москвичей, а затем пировала смерть, и не задумываемся над этим. Не можем или не хотим в силу недостатка времени вообразить, перенестись в те далекие времена и стать незримыми соучастниками всего происходящего. Но давайте все же попробуем. Итак... Ночь. Неистово бушуют две стихии - ветер и огонь. Где-то там, в Лефортово, под ногами мечущихся людей взлетал пепел, в который превратилась знаменитая бутурлинская библиотека, на Разгуляе северный ветер гонит по улице обугленные листы подлинника рукописи "Слова о плку Игореве" из богатейшей коллекции книг Мусиных - Пушкиных, у стен Донского монастыря тлеют пустые рамы картин великих мастеров из собраний графа Орлова, а на Моховой в грязи дождь заливает угли, в которые превратилась университетская библиотека и европейский кабинет натуральной истории. Вопли народа, плачь детей, барабанный бой, колокольный набат, грохот падающих стен и трескотня прорезывавших воздух ружейных выстрелов, - все это слилось в единый потрясающий хорал, который покрывался отчаянно гудевшим ветром. С колоколен срывались колокола и падали с глухим стоном, огромные головни летали с улицы на улицу, пылающие бревна перекидывались с дома на дом и, обрушившись, рассыпались на множество искр. Спугнутые с гнезд голуби на Охотном ряду кружились над огнем нигде не находя себе приюта. Сорвавшиеся с узды лошади с диким ржанием скакали в разные стороны. С жалобным воем метались оставшиеся еще в Москве собаки. Жители исступленно вытаскивали иконы из домов, ставили их у ворот и, опаленные, задыхаясь от дыма, бросались сами не зная куда. Вохдух наполнился страшным смрадом от горевших трупов, домов, вещей. Солдаты Великой армии, отставшие и дезертиры русской армии, маркитанты, преступники, выпущенные на свободу, публичные женщины бегали по улицам, врывались в покинутые дома и выхватывали оттуда все, что могло приглянуться. Толпы бросались к погребам, выбивали двери и, перепившись, шатаясь, уносили награбленное. Ее обходилось и без случаем насилия... И вот в этой обстановке в Кремль проникает известие о поджигателях. Это еще больше усилило тревогу императора. Он чувствовал, что оставаться долее в Кремле не безопасно. Но ему казалось стыдным и недостойным бежать из занятого им дворца русских царей. Все окружавшие его просили срочно покинуть крепость, но он как-будто не слышал их слов. Однако тревога внутри Кремля возрастала. Кремль был наполнен солдатами гвардии. Часть ее стояла под ружьем, а часть только успевала тушить падавшие головни. Лошади бвли оседланы. Необходимо было срочно вывозить зарядные фуры, стоявшие на площади в Кремле. Распространился слух о том, что под Кремлем установлены мины. Рахдались крики:"Кремль горит!" Наполеон в тревоге сам вышел из дворца на Сеннатскую площадь, чтобы лично удостовериться в имеющейся опасности. Горела Троицкая башня и хотя гвардейцы успели потушить ее, падавшие искры и головни грозили возобновить пожар. Мюрат, Евгений Богарне, Бертье и другие снова стали упрашивать Наполеона срочно покинуть Кремль. В это время как раз был пойман полицейский чиновник на Троицкой башне. "Я увидел, - говорит В.А. Перовский, офицер, оказавшийся в плену у французов, - несколько солдат, ведущих полиуейского офицера в мундирном сюртуке. Его взвели на площадку дворца и один штаб-офицер начал его допрашивать. Полицейский, ошеломленный страхом, бледный, дрожащий, отвечал, что он ничего не знает, что он остался в Москве потому лишь, что не успел выехать. "Что сним будет? - спросил я офицера, допрашивавшего его. "Он будет наказан, как заслуживает: повешен или расстрелян с прочими, которые за тк же вину с ним заперты". (Записки В.А. Перовского. "Русский архив"/ 1865г. стб. 1039).  К. Брюлов. Генерал-адьютант граф В.А. Перовский. После допроса Наполеон "сделал недовольное, презрительное движение и несчастного отвели в первый двор, где вышедшие из себя гренадеры пронзили его штыками." (Сегюр). После этого в 2 часа дня 4 сентября решено было ехать в Петровский дворец. Но как туда пробраться? Каким путем? По Тверской нечего было и думать. Она представляла сплошное огненное море, волнуемое порывами ветра. Наполеон поспешно спустился по северной лестнице дворца, известной по казни стрельцов, и остановился в нерешительности. Все они были окружены морем пламени, оно угрожало всем воротам, ведущим из Кремля. Первые попытки оказались безуспешными. Ситуация становилась критической.  После некоторых поисков, как пишет де Сегюр, (стр. 137) удалось найти подземный ход к Москве-реке. Через этот ход Наполеону со своей гвардией и свитой удалось вырваться из Кремля. Подойдя ближе к пожару они не могли ни отступить назад, ни остановиться на месте.  Как пройти сквозь эти волны огненного моря? Те немногие из французов, что за это время могли ознакомиться с Москвой, теперь не узнавали улиц, тонувших в дыму, огне и развалинах. Надо было спешить. Пожар все больше и больше усиливался. Одна узкая извилистая улица казалась более входом, чем выходом из этого ада. Император пешком, не задумываясь, пошел по этой улице... Он шел среди треска костров, грохота рущившихся сводов, балок и крыш из раскаленного железа. Все эти обломки затрудняли движение. Огненные языки, с треском пожиравшие строения, то взвивались к небу, то почти касались их голов. Они продвигались по огненной земле, под огненным небом, между двух огненных стен. Нестерпимый жар палил им глаза, но зажмуриться было нельзя так как впереди поджидала опасность. Дышать этим раскаленным воздухом было просто невозможно. Руки продвигавшихся людей были опалены, так как ими приходилось то отбрасывать падавшие на них головешки, то закрывать лицо от огня.  Чтобы избавиться окончательно от всех этих ужасов пришлось миновать последнюю опасность - пройти мимо длинного обоза с порохом, продвигавшегося среди огня. Здесь бы и кончилась их жизнь, если бы не повстречавшиеся им солдаты из корпусов Даву и Нея. Уже достаточно познакомившись с местностью они вывели их к Москва-реке у Дорогомиловского моста. Кроме того, де Сегюр отмечает, что по улицам, объятых пожаром, их вел до определенного места, пока не "остановился в нерешительности", некий русский проводник, который, по сохранившимся преданиям, специально жертвовал своей жизнью, заведя французов в место, со всех сторон дышащее пламенем. ТАК ПИШЕТ ДЕ СЕГЮР. Здесь надо сделать поправку либо к переводу текста, либо к самим словам Сегюра. Так как по воспоминаниям секретаря Наполеона Клода-Франсуа де Меневаля под горой: "Наконец мы обнаружили в кремлевской стене скрытую дверь, выходившую в сторону Москвы-реки, и через эту дверь императору с офицерами и охраной удалось покинуть территорию Кремля..." (Наполеон. Годы величия. В воспоминаниях секрктаря Меневаля и камердинера Констана. стр. 387. Захаров. Москва 2001 г.). Эта дверь не что иное как выход в стене в виде калитки у Благовещенской башни Кремля, которая видна на многих литографиях старой Москвы с видом на Кремлевскую набережную. А так же на карте Кремля 1910 года, которую я привожу ниже.Они назывались Портомойными или Благовещенскими воротами. Далее они прошли набережной до Боровицкой башни, потом до Каменного моста, повернули направо на Ленивку, налево на Волхонку к Пречистенским воротам. Далее вставал выбор: идти по Пречистенке или по Остоженке?  Волхонка и Пречистенский бульвар. Церковь Ржевской Богоматери (Большой Знаменский переулок) сохранилась до наших дней. Начало Остоженки еще не горело, это видно на карте. По ней, очевидно и направился кортеж Наполеона до Зубовской площади. Скорее всего здесь повстречались им солдаты Даву, которые проводили их Девичьим полем до Москвы-реки и дальше вдоль реки до Дорогомиловского моста. Перейдя мост они прошли Дорогомиловским предместьем за заставу, свернули направо, переправились по плавучему мосту, против деревни Студенец и Ваганьковского кладбища, и выбрались на Хадынское поле. Измученные, потрясенные до глубины души страшными впечатлениями этого дня, прибыли они, наконец, уже при наступлении темноты в Петровский дворец.  Петровский дворец той эпохи.   | |
| Категория: Мои статьи | Добавил: lefewr (13.09.2012) | |
| Просмотров: 919 |